Солнце прожаривает до самых костей, изгоняет застоявшийся за долгую зиму холод.
Мы лежим обратным валетом, жмуримся, как два кота, только что не мурлычем.
Молчим - зачем говорить, когда и без слов прекрасно?
Оба в мыслях - о прошлом, будущем, только к настоящему - к здесь и сейчас - никаких претензий.
Ловлю себя на том, что жую кончик дред. Ладно б своих, а то чужие ж. Ну, или не чужие, тут как смотреть, конечно...
Она садится, скрестив по-турецки ноги.
Смотрит на меня, долгим, отточенным взглядом.
Я смеюсь, глядя в ее такие теплые янтарные глаза: "Ты что, забыла? У меня иммунитет. На мне твой взгляд не работает".
Она смеется в ответ.
Мы молоды, сильны, будущее наше - на пять лет уж точно - в общем известно. Подробности, конечно, будут еще уточняться, но в остальном.. скука.
Или нет. Тут уж все зависит от нас.
Из шума города вычленяются голоса, что постепенно приближаются. Уединение нарушено и место это больше не принадлежит нам двоим. Пора двигаться, ибо движение - жизнь.
Она идет по каменному бортику, я - по брусчатке.
Парапет этот давно уж просит ремонта, но - кому до этого есть дело?
Я не подаю ей руки - в месте, где нас могут увидеть, мы просто знакомые. Не совсем случайные и мимолетные, но знакомые. Просто и без изысков.
Кофе, мороженное (всенепременно фисташковое, как же иначе?).
Небо краснеет, закат.
Я курю, прислонившись плечом к фонарю, она - творит магию.
Ну, для меня магию, все эти уровни освещенности, балансы и прочее слишком непонятны мне.
Говоря обычным языком, она смотрит на мир сквозь фотоаппарат.
А я - делаю почти то же самое, но без него. Я коллекционирую кадры не на флеш-карте, а в памяти.
Тонкие, невыразимые словами линии ее лица; ключицы и трапеции, что особенно хорошо проявляются, когда она поднимает руки, всматриваясь в небо сквозь визир.
Хочу обнять ее, но не хочу мешать.
Жар понемногу спадает; первые звезды проступают на светлом еще небе.
Я убеждаю ее, что нельзя упускать момент. Теплый, тихий вечер - нельзя обидеть его неуважением.
Мы сидим на террасе, потягиваем вино, что, кажется, сохранило все тепло далекой Испании.
Я напропалую дурачусь, шутовствую. Она - смеется, негромко, мелодично.
Небо понемногу светлеет. Уставшие, все еще чуть хмельные, мы стоим у подъезда, слушаем притихший рассветный город.
Мокрый после душа, варю кофе. Из открытых дверей - плеск воды; иногда я дразню ее амфибией за нежелание вылазить из воды.
Солнце лучами своими затапливает комнату, золотом покрывает ее кожу.
Она спит, свернувшись клубком, я - сижу рядом, на полу, впитываю всеми известными и неизвестными науке органами чувств мир. Мир, момент, её.
Я обнимаю ее, охватываю как раковина - моллюска.
Засыпаю я с улбыкой.
Мы лежим обратным валетом, жмуримся, как два кота, только что не мурлычем.
Молчим - зачем говорить, когда и без слов прекрасно?
Оба в мыслях - о прошлом, будущем, только к настоящему - к здесь и сейчас - никаких претензий.
Ловлю себя на том, что жую кончик дред. Ладно б своих, а то чужие ж. Ну, или не чужие, тут как смотреть, конечно...
Она садится, скрестив по-турецки ноги.
Смотрит на меня, долгим, отточенным взглядом.
Я смеюсь, глядя в ее такие теплые янтарные глаза: "Ты что, забыла? У меня иммунитет. На мне твой взгляд не работает".
Она смеется в ответ.
Мы молоды, сильны, будущее наше - на пять лет уж точно - в общем известно. Подробности, конечно, будут еще уточняться, но в остальном.. скука.
Или нет. Тут уж все зависит от нас.
Из шума города вычленяются голоса, что постепенно приближаются. Уединение нарушено и место это больше не принадлежит нам двоим. Пора двигаться, ибо движение - жизнь.
Она идет по каменному бортику, я - по брусчатке.
Парапет этот давно уж просит ремонта, но - кому до этого есть дело?
Я не подаю ей руки - в месте, где нас могут увидеть, мы просто знакомые. Не совсем случайные и мимолетные, но знакомые. Просто и без изысков.
Кофе, мороженное (всенепременно фисташковое, как же иначе?).
Небо краснеет, закат.
Я курю, прислонившись плечом к фонарю, она - творит магию.
Ну, для меня магию, все эти уровни освещенности, балансы и прочее слишком непонятны мне.
Говоря обычным языком, она смотрит на мир сквозь фотоаппарат.
А я - делаю почти то же самое, но без него. Я коллекционирую кадры не на флеш-карте, а в памяти.
Тонкие, невыразимые словами линии ее лица; ключицы и трапеции, что особенно хорошо проявляются, когда она поднимает руки, всматриваясь в небо сквозь визир.
Хочу обнять ее, но не хочу мешать.
Жар понемногу спадает; первые звезды проступают на светлом еще небе.
Я убеждаю ее, что нельзя упускать момент. Теплый, тихий вечер - нельзя обидеть его неуважением.
Мы сидим на террасе, потягиваем вино, что, кажется, сохранило все тепло далекой Испании.
Я напропалую дурачусь, шутовствую. Она - смеется, негромко, мелодично.
Небо понемногу светлеет. Уставшие, все еще чуть хмельные, мы стоим у подъезда, слушаем притихший рассветный город.
Мокрый после душа, варю кофе. Из открытых дверей - плеск воды; иногда я дразню ее амфибией за нежелание вылазить из воды.
Солнце лучами своими затапливает комнату, золотом покрывает ее кожу.
Она спит, свернувшись клубком, я - сижу рядом, на полу, впитываю всеми известными и неизвестными науке органами чувств мир. Мир, момент, её.
Я обнимаю ее, охватываю как раковина - моллюска.
Засыпаю я с улбыкой.
