Пауза оказалась слишком длинной, совершенно выбиваясь за рамки правил при знакомстве. Они смотрели друг другу в глаза и молчали. Молчали, пока их общий знакомый ("Черт, я давно хотел вас познакомить, мне кажется, вам интересно будет пообщаться!"), чуть смущенный ситуацией, не кашлянул негромко и не отошел в сторону.
-Приятно познакомиться. - Первым сказал он, проводя ладонью по тронутым сединой волосам.
-Взаимно, я много о Вас слышала. - Поддержала она, поправляя завитый локон.
Через минуту ее, привлекающую все взгляды (совсем не благодаря ярко-красному платью; он подозревал, что надень она мешок с дырами для рук - все равно не смогла б избавиться от жгучей, таинственной притягательности), увлек в танце кто-то из гостей, а он, поставив на стол так и не тронутый бокал шампанского, вышел на балкон и закурил.
"Развеяться. Забыть на вечер обо всем, - зло звучало в его голове, - быть может, завести интрижку. Черт подери, он хотел с ней меня свести?"
Ветер, что последние две недели совершенно не посещал город, заставляя жителей его томиться в плотной, вязкой духоте, - словно сорвался с цепи, наверстывая упущенное.
Небо словно опустилось, сдавленное черными, антрацитом блещущими на изломах тучами; огромный небесный зверь негромко, словно проверяя голос, пророкотал что-то за их покровом.
Он не ушел с балкона, запрокинул только голову и закрыл глаза, подставив лицо толстым, резким, как удар плетки в пыточном подвале по обнаженной спине ведьмы...
Он оставался даже тогда, когда холод проник в его тело, когда невольная дрожь выдавала глубину этого проникновения.
Лишь только разминал правый бок - в последний год это стало для него почти привычкой.
Шагов за спиной он не услышал, только голос, тот самый, что давно и напрочь, казалось, должен был исчезнуть из памяти:
-Вот видишь, и без меня можно жить. Можно считать, что мы переболели. Не без шрамов - но...
Не оборачиваясь, он достает сигареты и, с отвращением взглянув на размокшую пачку, бросает ее резким, рваным каким-то движением за решетку балкона.
-Существовать. Я ведь не раз и не два говорил тебе об этом.
Она молчит, лишь невесело улыбается.
-А помнишь, ты обещал, что на моей свадьбе будешь улыбаться?
Он оборачивается, забывая убрать руку, что автономно от остального тела продолжает что-то разминать, словно вправляет какие-то неведомые науке кости в суставы.
-Не придется. - Каждое слово - горче отвара полыни. - Не смогу придти, извини.
Она замирает на несколько секунд; взрывается каскадом слов и движений:
-Дурак, кретин, ну какого же черта? - Ее руки словно пытаются одновременно оттолкнуть его, обнять, ударить и закрыть свое лицо. - Настолько?..
Молчанием он лишь подтверждает ее догадку.
Они стоят вдвоем, плечо в плечо - почти сросшись воедино. Молчание сейчас - не тяжелая тишина отчуждения, но спокойствие понимания.
Тыльной стороной ладони он вытирает слезы с ее щек, вложив в этот жест одновременно нежность, просьбу простить и прощание. Не глядя на нее, глухим, не своим каким-то голосом он начинает говорить.
-Свадебный подарок я передам. А он.. это тот, с кем ты танцевала? Хороший выбор, надеюсь будешь счастлива.
-Дурак. Ты совсем не изменился. А свадьба.. ну.. можешь сделать мне предложение прямо сейчас, а я сделаю вид, что это очень неожиданно.
Он принимает правила игры. Опустившись на одно колено торжественным голосом начинает признаваться ей в любви, просить ее руки, но, сбившись практически вначале, бормочет что-то вроде "а по-древлянски лучше", перекидывает ее через плечо и прыгает с балкона.
Насквозь промокшие от росы, успевшие обойти почти весь город, немного уставшие и безмерно счастливые - они встречают рассвет на крыше заброшенной лечебницы.
