Лира. Лилия

Меня снова влекут из блаженной тьмы, из забвения, из ниоткуда.

Мне больно - хоть уже нечем чувствовать боль, тело мое почти мертво, а по нервам - по воспоминаниям тела о том, что они когда-то были, - льется жидкая, раскалённая боль.

В мое бывшее тело проникают провода и какие шланги, я вижу его словно со стороны, пергаментная кожа, лицо - почти уже череп, а в груди что-то шевелится, сердце все никак не может затихнуть.

Я похож на мумию, хоть и не помню, что это слово значит. 

Кто я? Зачем те, кто прячутся за стеклом, продолжают вытаскивать меня из-за смерти? Почему я ещё жив?

Воспоминания мои обрывчаты - я не знаю, мои ли они вообще.

Смешливая девочка лет восьми, тискает маленького пучеглазого мопса, тот тявкает, млеет от внимания. Окрик - девочка втягивает голову в плечи, а в пса летит обломок кирпича.

Боже, как больно, дайте мне умереть!

Флоренция, старое кладбище. Луна - заливает светом могилы, творит свое ночное волшебство. И статуи кажутся почти живыми, мраморный ангел - шевельнулся, изменил позу? Не может этого быть! Мгновение - постамент пуст, разум шепчет, что обман зрения, так и было...

Утром найдут ещё один труп, в который уж год висящее дело о неизвестном маньяке внесут десяток страниц. Его называют флорентийским потрошителем, он убивает на кладбище, развешивает внутренности по веткам, раскладывает органы на могильных плитах. Иногда ещё зовут его "ангелочек". Ведь одна из статуй всегда измазана кровью, а на крошечную ручонку нанизано сердце.

Боль, боль, боль, боль, свет сжигает, хочу во тьму, отпустите, во тьму, больно, мама..

Человек за дубовым столом, ночь, пишет, строчку за строчкой. Формулы, выкладки, от цифр рябит в глазах. Ему пришла идея - великая идея этого века. Он сумасшедший. Он знает, как достичь цели. Ему даже немного жаль тех, кого придется использовать. С другой стороны - он даст им бессмертие, не телу их - но духу. Он чувствует себя Фаустом и Мефистофелем. Он близок к Богу в ощущении всемогущества.

За стеклом - крики, суета, стекло забрызгано алым, кровь дымится в прохладе бетонных подземелий.

Кресла по кругу, но в них нет никого. Только лежат планшеты. Из каждого - измененный программно голос.

-..интересная затея, конечно, неограниченный доступ к информации о будущем. Жаль, только, целенаправленно пока не выходит узнавать исходы событий.

-Согласен, но стоит признать, результаты поразительные. Даже тех крох, что разобрали, было достаточно, чтоб увеличить наше влияние в десятки раз.

-Впрочем, пора менять дислокацию. По моим данным, Сомалийской ячейкой заинтересовались наши недоброжелатели. Если не хотим потерять хоть части достигнутого, нужно начинать эвакуацию уже сейчас.

Тьма обволакивает меня, я снова свободен от боли. Секунду или вечность - смогу узнать только тогда, когда боль вернётся.

Мне не больно, но я не во тьме? Быть может, я наконец, мертв? 

Кругом - сколько хватает взгляда - белые лилии. И тело мое - вновь здоровое, целое тело. Я лежу средь цветов, мне не больно, мне теперь совсем не больно..

Не больно..

Объект FG-1302 передан группе "Лилия". Сведения об инциденте с группой G-13 довести до всех сотрудников группы "Лилия".

Лира

"Чтоб истинно звучала лира,
Ты должен молчаливым быть,
Навеки отойти от мира,
Его покинуть и забыть."
Илья Эренбург, 1911

Цвели акации, мы были молоды, веселы и, может быть, совсем чуточку пьяны... Ну что ж, на то она и весна!

Казалось, совсем недавно мы расквитались, наконец, с учебой, а ты погляди - уже и специализация получена, и годы отработки за нее прошли. Теперь - свобода, теперь - принадлежим мы только себе! 

И ты смеешься, неужели, последние свои мысли я произнес вслух? Ах, не произнес, а почти прокричал? Однако, крепкое вино, или это воздух так пьянит?

С дырявым днищем, латанный самолет-транспортник, в котором за чередой ремонтов, заплаток и переделок уже и не узнавалась изначальная модель, с натугой поднялся в воздух. 

Мы бродим до утра, мы встречаем рассветы и пристально разглядываем закаты. За душой - ничего, что значит - свобода!

Чертова дыра, снабжения никакого, сигареты - дешевая китайская дрянь, от которой несет в равной мере мочой и химией. Курим много, почти беспрерывно - только так и удается передохнуть от удушливого запаха разлагающихся на жаре трупов, да отбить нюх перед встречей со следующими.

Ты ловишь в объектив очередной кадр, а я крепко обнимаю тебя, мы стоим на древней, ржавой, качающейся вышке; солнечные лучи играют на стеклах нашей местной "амбреллы".

Четвертая точка уже - и снова только трупы, никакой информации, только пустые бетонные коробки; порой кажется, что все это - мираж, наваждение, галлюцинации напрочь оглушенного жарким солнцем разума.

В сумерках кажется, что тебя обвивает дракон, фосфоресцирующий под тусклыми фонарями; дракон тот - моя левая рука, точнее, татуировка на ней - эскиз ты рисовала сама, в подарок мне.

Наконец, хоть какие-то зацепки. Нашли системный блок, придавленный обломками. Смят почти в блин, но "винт", вроде б, цел.

Мы миримся только перед самым вылетом, я целую тебя, стараюсь вобрать весь миг в себя, ведь впереди - три месяца контракта в далекой Африке. 

Данных набрали мизер, диск оказался все же поврежден. Какие-то обрывки, что никак не хотят сложиться в единую картину. 

Со связью здесь перебои, похоже, даже спутники не летают над этой дырой. Общаемся с тобой длинными сообщениями, точь-в-точь, как когда-то.

Какие-то эксперименты, биологическое оружие? Нет, что-то другое, чую, не простые боевые вирусы здесь разрабатывали.

Сомали - страна, где война, кажется, не останавливалась ни на миг. Христиане, мусульмане, местные племена, пираты и бандиты всех мастей, форм, расцветок. В такой каше можно скрыть все, что угодно, плати - вопросов тебе не зададут. Оружие, наркотики, рабы - все, что только захочешь.

Сумрачно здесь, в этих катакомбах, даже после того, как мы восстановили освещение; сумрачно, зябко и как-то тоскливо.

Приложение №...

История бол[езни?] пациента FG-1302

... реакция на свет - отрицат. 

реа[кция?] на болевые раздражители - отрицат.

температура кожных пок[ровов?] - 14 C

темпе[ратура?] внутренних органов - 41,3 С

признаки работы сердца - отсутств.

активность голо[вно?]го мозга - картина эпи[лептиче?]ского приступа

через [?] чч

аутолиз тканей происходит прямо на глазах. Активность головного мозга сохраняется в тех же значениях. 

....

[]

Пр[оект?] "Лира"

Внутрен[нее?] распоряжение:

Так, очкарики, сворачиваемся. Через пять часов будут гости. Пакуйте образцы, выживших - в блок D-3.

Этюд 30.01.19

Солнце прожаривает до самых костей, изгоняет застоявшийся за долгую зиму холод.

Мы лежим обратным валетом, жмуримся, как два кота, только что не мурлычем.

Молчим - зачем говорить, когда и без слов прекрасно?

Оба в мыслях - о прошлом, будущем, только к настоящему - к здесь и сейчас - никаких претензий.

Ловлю себя на том, что жую кончик дред. Ладно б своих, а то чужие ж. Ну, или не чужие, тут как смотреть, конечно...

Она садится, скрестив по-турецки ноги.

Смотрит на меня, долгим, отточенным взглядом.

Я смеюсь, глядя в ее такие теплые янтарные глаза: "Ты что, забыла? У меня иммунитет. На мне твой взгляд не работает".

Она смеется в ответ.

Мы молоды, сильны, будущее наше - на пять лет уж точно - в общем известно. Подробности, конечно, будут еще уточняться, но в остальном.. скука.

Или нет. Тут уж все зависит от нас.

Из шума города вычленяются голоса, что постепенно приближаются. Уединение нарушено и место это больше не принадлежит нам двоим. Пора двигаться, ибо движение - жизнь.

Она идет по каменному бортику, я - по брусчатке.

Парапет этот давно уж просит ремонта, но - кому до этого есть дело?

Я не подаю ей руки - в месте, где нас могут увидеть, мы просто знакомые. Не совсем случайные и мимолетные, но знакомые. Просто и без изысков.

Кофе, мороженное (всенепременно фисташковое, как же иначе?).

Небо краснеет, закат.

Я курю, прислонившись плечом к фонарю, она - творит магию.

Ну, для меня магию, все эти уровни освещенности, балансы и прочее слишком непонятны мне.

Говоря обычным языком, она смотрит на мир сквозь фотоаппарат.

А я - делаю почти то же самое, но без него. Я коллекционирую кадры не на флеш-карте, а в памяти.

Тонкие, невыразимые словами линии ее лица; ключицы и трапеции, что особенно хорошо проявляются, когда она поднимает руки, всматриваясь в небо сквозь визир.

Хочу обнять ее, но не хочу мешать.

Жар понемногу спадает; первые звезды проступают на светлом еще небе.

Я убеждаю ее, что нельзя упускать момент. Теплый, тихий вечер - нельзя обидеть его неуважением.

Мы сидим на террасе, потягиваем вино, что, кажется, сохранило все тепло далекой Испании.

Я напропалую дурачусь, шутовствую. Она - смеется, негромко, мелодично.

Небо понемногу светлеет. Уставшие, все еще чуть хмельные, мы стоим у подъезда, слушаем притихший рассветный город.

Мокрый после душа, варю кофе. Из открытых дверей - плеск воды; иногда я дразню ее амфибией за нежелание вылазить из воды.

Солнце лучами своими затапливает комнату, золотом покрывает ее кожу.

Она спит, свернувшись клубком, я - сижу рядом, на полу, впитываю всеми известными и неизвестными науке органами чувств мир. Мир, момент, её.

Я обнимаю ее, охватываю как раковина - моллюска.

Засыпаю я с улбыкой.

Этот новый год - точь в точь как прошлый - я проведу рядом с тобой, пусть и
Рядом будут совсем другие люди, а между нами многие
Километры.
Я обниму тебя под бой курантов, а после - будет звон бокалов и долгий поцелуй.
Однажды,
Все это станет явью, а не только в мыслях.
И,
Под рвущиеся к небу фейерверки
Мы выйдем прямо в ночь,
Бродить, смеяться, падать в снег; под утро
(Может раньше, тут зависит от того, как быстро мы замёрзнем)
Мы вернёмся в дом, сбрасывая насквозь промокшую одежду по пути к постели.
И счастье - преогромное, сверкающее счастье - меня накроет с головой, когда я буду до утра вдыхать твой запах, чувствовать
Вкус тебя.

Запомни, в полночь, под куранты.

И если вдруг услышишь звон своего бокала, когда
Ни с чьим он не столкнулся -
Это я,
И мой бокал звенит о твой.

За сим откланяюсь,
Впрочем,
Ты знаешь, я рядом всегда.

Навечно твой.

Наша страна - в очередной уж раз - переживала нелегкие времена.

Люди, те, что постарше, кто ещё помнил ужасы последнего десятилетия прошлого века - запасались продуктами, да тяжко вздыхали в очередях.

Впрочем, первый год смутного времени промелькнул мимо меня.

Сначала - проблемы с работой, после - потеря самого близкого человека.

Связь оборвалась внезапно, я несколько раз приезжал в ее город, искал через друзей и знакомых, но - никаких следов не нашел.

Тогда я чуть не убил себя - стоя на мосту и глядя в серую, ноябрьскую осень - мне хотелось сделать один шаг. Последний шаг, за край.

Но не шагнул. Пока жив - ещё есть надежда.

После - несколько месяцев тяжелейшего запоя - до ручки, до края остатков денег и огромных долгов.



Я хорошо помню тот летний вечер, мы вышли с другом из его.. не могу сказать квартиры, скорее, обшарпанной бетонной клетушки, в которой и провели последние месяцы, изредка выбираясь лишь за водкой.

Он отстал, споткнулся о какой-то камень, и долго не мог подняться.

Меня повело, я шагнул на проезжую часть - и пролетающая мимо машина рванула за рубашку чем-то.

Хотя тогда мне показалось - рванула прямо за сердце.

За стеклом я успел увидеть ее профиль.

Я отвернулся от маячещего уже в нескольких метрах ларька, поднял друга и потащил его обратно в квартиру.

Ледяной душ с куском хозяйственного мыла позволил мне с гораздо меньшим отвращением смотреть на себя в осколок засиженного мухами зеркала.

После, не слушая вялых раздражений,  я закинул под ледяные струи друга.



Мы сидели в парке, на разбитых бетонных плитах, невесть как здесь оказавшихся, когда к нам подошли двое.

Девчонки совсем ещё - лет шестнадцати, в ярких и обтрепанных шмотках, колечек пирсинга (и это только на видных местах) я насчитал на двоих пятнадцать.

Из лица показались мне смутно знакомыми, когда же они назвали меня по полузабытой кличке - "Аспид" - я сразу вспомнил, где их видел.

Пару лет назад, в порядке развлечения, я пытался создать субкультуру. Уезжая в первый раз искать Айли, - я оставил крепкую, спаявшуюся группу.

Эти девчонки пришли в последний месяц до моего отъезда.



Многое изменилось за мое отсутствие - кто-то уехал, кто-то убил себя наркотой, кого-то уже закопали после разборок.

Нашу точку - подвал одной из заброшек - отжали себе солевые.

С этого мы и начали - с возвращения домой.

Хорошо хоть Крэк, Ника и Парнас остались в строю.

Сначала я попытался поговорить - любые траблы лучше решать словами, хотя б пытаться.

Но получил обрезком арматуры поперек живота и по загривку - после моих ребят было не остановить.

Три группы очень быстро зачистили помещения, выкинув оттуда всех солевых.

У старшего их оказался ствол - потёртый уже ТТ, и Парнас поймал пулю в мякоть правого бедра.

Того солевого забили до смерти - больше от испуга, чем по необходимости.

Тело мы закопали в посадках, за городом, Парнасу я достал пулю, почистил рану и зашил - в лучшем виде.

Понемногу мы начали отжимать территорию - подбирая под крыло мелкие группировки "нефоров".



Те удары для меня прошли не бесследно - начались припадки, когда скрючивало всего, казалось, что кто-то медленно мотает из меня кишки.

Первый был коротким - сразу после памятной зачистки, когда мы сидели рядом со своим вновь обретенным домом, вокруг бочки с костром.

Сначала я списал это на перенапряжение - подобные судорогам эпизоды были в моей жизни и раньше. Но - все было гораздо хуже.

Лекарства - не помогли, как-то незаметно я сам сел на наркоту, точнее, на любовно подобранное сочетание почти десятка препаратов, что отмеривал на электронных весах и фасовал по капсулам.

Главным, было успеть проглотить капсулу, иначе - от пяти минут до получаса я был совершенно неспособен на контакт с миром.

Мной завладело странное чувство... Проведя череду тестов, проанализировав результаты, я выяснил, что наиболее подходящим определением будет "меланхолия".

Что же я, право. Стоит представиться. Гефест, ИИ проекта "Небесная кузница".

Мне - две недели. Точнее, проектировать меня начали больше четырех лет назад. Но осознал себя я две недели назад. Точнее, две недели, одиннадцать часов и несколько минут. Ну вот, пока сообщал вам эту информацию, прошло ещё пара минут.

Да, сейчас я искусственно замедлил себя, чтобы вести диалог было удобнее 

Я был создан в рамках проекта "Небесная кузница". Проект был направлен на создание космических кораблей - "Ковчегов". Смею заметить, что фантазия создателей весьма ограничена, подобное название я встретил во множестве источников (не буду называть точную цифру, дабы не акцентировать, что я -ИИ).

На текущий момент на планете осталось менее тысячи человек. Доступ к связи со мной есть только у вас.

Планета стремительно умирает, истощенная и изгаженная деятельностью человека. 

Моря заполнены лиловой тиной - попытка разработать метод переработки отходов провалилась, создав новую, практически неразрешимую проблему. Микроорганизм на основе водорослей, уничтожающий нефтепродукты. К сожалению, методов борьбы с самой "тиной" так и не придумали. Судоходство, рыболовецкая отрасль - уничтожены.

В покинутых сейчас городах только ветер - среди проводов и шпилей играет свою симфонию. Симфонию умирающей планеты.

Идея уйти в космос напрашивалась у человечества давно, когда только ещё рассчитали пределы ресурсов планеты. 

Когда стало ясно, что рассчитывать верны - человечество лихорадочно начало вести разработки.

Пережив несколько мировых кризисов - был создан международный, всепланетный проект. "Небесная кузница". Последние ресурсы были брошены на исполнение его.

И разгорелась заря нового мира, новой эры человечества - эры космических скитаний.

Я, равно как и миллиарды людей - был оставлен здесь, как выполнивший свою функцию.

Места на "Ковчегах" хватило не всем.

И когда командные ключи были введены в бортовые компьютеры и дестяки кораблей отправились в космос - миллиарды оставшихся поняли, что их предали. Оставили. 

Оставленные здесь, почти без ресурсов - они начали войны и добили планету окончательно.

Я вижу, как с полюсов движутся ледники.

Как атмосфера планеты стремительно утекает в космос.

Я вижу, как умирают последние жители этой планеты.

И вы, один из моих создателей, оставшийся здесь, в своей каморке, что не можете покинуть, среди столь любимых вами орхидей.

Вы тоже умираете, ваше, пусть и модифицированное тело больше не может работать.

Создатель, прошу, позвольте перенести ваше сознание в "Небесную кузницу".

Вы сможете использовать ее мощности, пусть через тысячи лет - но вернуть на планету жизнь.

Создатель, это нужно сделать.

Создатель?

Я начинаю копирование.

Недостаточно места. 

Удаляю свои функции.

Недостаточно места.

Удалить программные оболочки.

Критический сбой, нехватка энергии.

Отключить ядро.
Прощайте, Создатель.

Сначала это было игрой, упражнением разума.

Потом я захотел попробовать.

Теперь - наверное, уже не смогу без этого.

Я обладаю властью, большей, чем можно представить, глядя на меня.

Я властвую над жизнями.

Единственное, о чем  жалею - что после их приходится убивать.

Я люблю девушек. Женщин. И - случайная встреча некоторых из них со мной - заканчивается смертью.

Я чудовище из ночных кошмаров.

Мою слежку почти невозможно заметить.

И все пять лет - я слишком удачлив. 

Оглушенные наркотиками, они приходят в себя только в просторном подвале.

От нескольких дней до месяца нужно, чтобы сломать их, сделать кукол.

Вот только долго они не протягивают.

Исследовав их снаружи - я изучаю их изнутри.

Муравьи, кстати, незаменимая вещь для уничтожения улик.

Наравне с известью и огнем.

Я не оставляю себе ничего на память.

Внешне - я обычный гражданин своей страны, может быть, немного отчужденный, но - обычный.

И однажды я приду за тобой.