Одна смерть семьсот лет тому

Снова шел снег. Мокрый, на земле сразу тающий. Снег. Воспоминания.

Нас гнали, как зверей.
Чужой, незнакомый лес всеми силами мешал нам уйти от погони.
Мы решили тогда разделиться - погоню я увел за собой.
Умирал я страшно и долго - умирал за чужие грехи, чужие преступления.

Мы просто хотели помочь людям.
Лечили их почти бесплатно - да и много ли могли дать полунищие крестьяне?
Когда пришла чума - мы остались в городе, в меру сил и познаний мы боролись с ней.
Спасибо Авиценне - великий Абу Али ибн Сина словно стоял за нашими спинами.
Город выжил, но церковь - затаила злобу.
Мы знали, что жизнь наша будет относительно спокойной только лишь до первой ошибки.
И в тот час, когда мы ничем не смогли помочь чиновнику городского магистрата - Смерть, наша давняя соперница, пошла вслед за нами.
Он шла вместе с людьми в кожаных доспехах, вместе с голодными псами, натасканными на человека.
Я не мог позволить Ей умереть.
Я увел погоню.

Кустарник изорвал мою одежду, ветки и снег исхлестали мое тело. Лед, совсем недавно покрывший ручьи - не выдерживал моего веса, проламывался, изрезывал ноги в кровь.

Меня нагнали у старого кромлеха - и отозвали псов.
Они хотели знать, куда ушла Она.

Удушливая вонь горелой плоти и гниющего тела, тяжелый, смертный запах свернувшейся на полу крови. Нечистоты, крысы, что тащили из миски моей все, что похоже на еду - пока к пыткам не прибавили ещё и голод.

Я сходил с ума, но так и не сказал им ни слова.

На аутодафе собрался весь город.

Меня привязали к столбу, у подножия которого были сложены охапки сырого хвороста. Ветер, что в этот день разошелся не на шутку - не дал мне умереть быстро, он относился дым в сторону, а мокрый хворост все никак не хотел разгораться.

В толпе я увидел Ее, Ведьму, чьи янтарные глаза были полны боли.

Я умирал без крика, я чувствовал, что мы ещё встретимся.

Я знал.